Вспомнилось, знаете ли...

Рига. Поздняя осень. Мокрое промозглое утро. Нас выгнали из теплого нутра казармы на плац и построили. Как всегда, “ефрейторский зазор”. Молча стоим в полудреме, добирая остатки сна, как умеют спать только солдаты, стоя и с открытыми глазами.
Вдали мелькают генеральские лампасы…
- Пппполк рррравняйсь!!!
Мы вздрагиваем и просыпаемся…
Ага! Приезжий проверяющий в ранге генерал-майора…
Это ладно, нам, рядовым, генералы не страшны, у нас свой зверь во взводе. В звании сержанта. Он то нам пострашнее будет. Для нас, что министр обороны, что маршал - один хрен, это что-то заоблачное, нереальное…
Комполка тянется перед старичком в генеральских погонах… Мы едим глазами начальство.
- Эхх, мужики, а хорошо быть генералом, - тихонько вздыхает кто-то из строя…
- Да… - отзывается кто-то, - машина, зарплата…
- “Машина, зарплата”, - насмешливо передразнивает коллег Асадулин… - лучше бы у него, вместо этого, просто стоял хуй!
Взвод сдавленно хрюкает, но, поймав взгляд сержанта, мгновенно стихает…

Как молоды мы были….
Это я теперь понимаю, что восемнадцатилетний Асадулин, сильный, битый, с ножевой отметиной, полученной в какой-то уфимской драке, пожалуй, знал о жизни больше, чем я знаю сейчас…

Вспомнилось, знаете ли...

Рига. Поздняя осень. Мокрое промозглое утро. Нас выгнали из теплого нутра казармы на плац и построили. Как всегда, “ефрейторский зазор”. Молча стоим в полудреме, добирая остатки сна, как умеют спать только солдаты, стоя и с открытыми глазами.
Вдали мелькают генеральские лампасы…
- Пппполк рррравняйсь!!!
Мы вздрагиваем и просыпаемся…
Ага! Приезжий проверяющий в ранге генерал-майора…
Это ладно, нам, рядовым, генералы не страшны, у нас свой зверь во взводе. В звании сержанта. Он то нам пострашнее будет. Для нас, что министр обороны, что маршал - один хрен, это что-то заоблачное, нереальное…
Комполка тянется перед старичком в генеральских погонах… Мы едим глазами начальство.
- Эхх, мужики, а хорошо быть генералом, - тихонько вздыхает кто-то из строя…
- Да… - отзывается кто-то, - машина, зарплата…
- “Машина, зарплата”, - насмешливо передразнивает коллег Асадулин… - лучше бы у него, вместо этого, просто стоял хуй!
Взвод сдавленно хрюкает, но, поймав взгляд сержанта, мгновенно стихает…

Как молоды мы были….
Это я теперь понимаю, что восемнадцатилетний Асадулин, сильный, битый, с ножевой отметиной, полученной в какой-то уфимской драке, пожалуй, знал о жизни больше, чем я знаю сейчас…